Об Иване Ивановиче и коварном Хавьере (творческий вечер Ивана Охлобыстина 15.03.2013, КЗ Минск)
Когда фигура одиозная и неоднозначная, то и получается у неё всё так же одиозно и неоднозначно. А ещё непредсказуемо и незапланированно.
Получилось так и у Ивана Охлобыстина, на чей Творческий вечер в Минске, как оказалось, действуя по стандартной схеме: купить билет - дождаться нужной даты - прийти в назначенное место - найти свое кресло - сесть - вникать, попасть несколько проблематично. Но давайте обо всё по порядку.
С утра ничего не предвещало беды, кошелек грел заветный билет, а сердце грела мысль о предстоящем прекрасном вечере. Но... Из сгущавшихся на небе туч всё сильнее и сильнее сыпал снег, всё сильнее и сильнее закручивал ветер и вот уже весь город оказался погребен под серой завывающей пеленой. Наше вам здравствуйте: в Беларусь пожаловал тот самый хулиганистый "Хавьер". Люди, как могли, прятали лица от снега и ветра, пробираясь между сугробов почти что на ощупь, дороги парализовало, въезды в город оказались блокированы авариями и многокилометровыми пробками. Что делать. Но разве какой-то там циклон способен заставить отказаться от посещения запланированного мероприятия? Ну уж нет! Испытав изрядную долю волнений и переживаний, я отправилась в увлекательное путешествие до концертного зала сквозь сугробы, заносы, пригоршни снега прямо в лицо и переполненное людьми метро. Ну а там ожидал вполне предсказуемый сюжет дальнейшего развития ситуации. Прождав около часа мы выслушали сбивчивые извинения организатора, невнятную речь самого Ивана Ивановича по громкой связи и информацию о том, что вечер переносится на следующий день по погодным условиям.
Увлекательное путешествие продолжилось, но теперь в обратном направлении - до дома. Ну а там твиттер поведал, что по всё тем же погодным условиям все самолёты, направляющиеся в Минск, перенаправляли в Гомель. Самолёт, на котором летел Охлобыстин, не стал исключением. Из Гомеля Иван Иванович на машине двинулся в Минск, но намертво почти на сутки застрял в пробке на трассе, километрах в 50 от столицы. Оттуда он и вёл свой, если можно так назвать, репортаж. И вот тут бросилось в глаза какое-то воистину христианское смирение, спокойствие, с которым он принял сложившуюся ситуацию. Ни разу не пожаловавшись на неудобства, которые, безусловно, возникли, И.И. беспокоился о сорванном вечере и о людях, которые оказались с ним на трассе, скооперировавшись с кем-то совершал обходы, проверяя, не нужна ли кому помощь, разжёг костёр. Одним словом, принимал живое участие во всём происходящем и, как позже выразился кто-то, "после прошедшей ночи стал белорусам как родной".
Надо ли говорить, что в субботу, в начале состоявшегося-таки вечера, при появлении Ивана Ивановича на сцене весь зал бурно зааплодировал и поднялся на ноги.
Итак, после столь длительной преамбулы, я, наконец, перехожу к рассказу о самом вечере.
Практически все, кто узнавал, что я его посетила, задавали один и тот же вопрос - а что там было? Может, Охлобыстин пел, танцевал, читал стихи? Ответ прост - он говорил. Говорил без малого два часа, не прерываясь и не останавливаясь. Просто говорил, отвечал на вопросы пришедших. Говорил, говорил, говорил... Кто-то, наверное, скажет - скууучно. Но надо знать, кто такой Охлобыстин, чтобы знать, что он говорить скучно не может по определению. Со своим особенным юмором, неповторимой интонацией, живой мимикой и неподдельными эмоциями он то и дело заставлял зал задорно смеяться, а временами и вовсе хохотать от души.
Ну, допустим, скажете вы, говорил. А что же он говорил? Во-первых, как бывший священник, в начале вечера он провел небольшую проповедь, минут на 15-20. Но нет, это были вовсе не нудные нравоучения "хорошие девочки и мальчики должны ду-ду-ду-ду-ду...". Это были его измышления на тему любви и отношений с близкими и вообще с людьми, на тему самоопределения и самостановления, на тему морали и принципов. Это не были догмы, которые следовало безоговорочно принять, это были мысли, наталкивающие, именно наталкивающие на размышления, предлагающие взглянуть на некоторые вещи несколько с иной стороны, утверждения, с которыми где-то можно было согласиться, а где-то даже и поспорить.
И, пожалуй, я приведу тройку наиболее запавших в душу высказываний:
1. "Любовь - это форма смирения, когда принимаешь человека таким, какой он есть".
2. "По-сути нас самих, как таковых, нет. Мы есть собрание идей, мыслей, цитат, стереотипов, любимой музыки, книг, фильмов и прочего. Наше Я проявляется когда мы готовы выйти вперёд и ответить за всё это".
3. "Человек ко всему привыкает. В этом наш рай и наш ад".
После этой своеобразной проповеди Иван Иванович отвечал на вопросы, которые пришедшие писали на разложенных по фойе и залу листках и клали в специально для этого подготовленные корзинки. Вопросов было много - и про успех, и про семью - жену и детей, и про режиссерскую карьеру, и про Интернов, конечно, тоже. Отвечал, опять же, с юмором, развернуто и подробно, очень часто отклоняясь от темы, вспоминая какие-то забавные истории из жизни, и это, безусловно, было безумно интересно.
И при всей своей противоречивости, одиозности и неоднозначности Иван Иванович мне безумно импонирует. Импонирует своей искренностью, неподдельностью, открытостью, многогранностью - как в одном человеке умещаются и священник, и лицедей, т.е. актёр, и режиссер, и писатель, и публичный человек, и хороший семьянин, и высокие моральные устои, и живой, порой острый юмор. Импонирует внимательным, чутким, уважительным отношением к своим зрителям и слушателям - скажем, в самом начале вечера он первым делом горячо поблагодарил собравшихся за то, что нашли время и возможность прийти и извинился за то, что отнимает у них драгоценные минуты, а на протяжении концерта неоднократно повторял, что артист должен быть благодарен публике, ибо без неё он никто.
И пускай можно согласиться не со всеми утверждениями Ивана Ивановича, пускай, это не главное. Главное - пища для размышлений, темы для обдумывания, вопросы для решения, которые он сыпанул со сцены щедрой рукой. Да и что значит "со сцены"? Самым удивительным на вечере было отсутствие именно этого мысленного барьера "выступающий - слушающий". Не было ощущения, что на сцене стоит кто-то великий и недосягаемый. Наоборот, казалось, что это просто встреча со старым хорошим знакомым, который делится историями из своей жизни и мыслями по некоторым вопросам, и вообще, вы знаете друг друга уже сто тысяч лет. И вот это, пожалуй, главная особенность этого вечера.
Зазвучала тихая музыка. Иван Иванович с сожалением заметил, что пора ему уже заканчивать, прочитал всё же своё стихотворение, поцеловал руки всем девушкам, дарившим ему букеты, посетовал на то, что успел ответить на такое малое количество вопросов и убежал по своим делам.
А я вышла из зрительного зала, ощущая как начинают копошиться в голове задремавшие было за зиму жучки размышлений и понимая, что копошиться теперь они там будут без устали много-много последующих дней.
Получилось так и у Ивана Охлобыстина, на чей Творческий вечер в Минске, как оказалось, действуя по стандартной схеме: купить билет - дождаться нужной даты - прийти в назначенное место - найти свое кресло - сесть - вникать, попасть несколько проблематично. Но давайте обо всё по порядку.
С утра ничего не предвещало беды, кошелек грел заветный билет, а сердце грела мысль о предстоящем прекрасном вечере. Но... Из сгущавшихся на небе туч всё сильнее и сильнее сыпал снег, всё сильнее и сильнее закручивал ветер и вот уже весь город оказался погребен под серой завывающей пеленой. Наше вам здравствуйте: в Беларусь пожаловал тот самый хулиганистый "Хавьер". Люди, как могли, прятали лица от снега и ветра, пробираясь между сугробов почти что на ощупь, дороги парализовало, въезды в город оказались блокированы авариями и многокилометровыми пробками. Что делать. Но разве какой-то там циклон способен заставить отказаться от посещения запланированного мероприятия? Ну уж нет! Испытав изрядную долю волнений и переживаний, я отправилась в увлекательное путешествие до концертного зала сквозь сугробы, заносы, пригоршни снега прямо в лицо и переполненное людьми метро. Ну а там ожидал вполне предсказуемый сюжет дальнейшего развития ситуации. Прождав около часа мы выслушали сбивчивые извинения организатора, невнятную речь самого Ивана Ивановича по громкой связи и информацию о том, что вечер переносится на следующий день по погодным условиям.
Увлекательное путешествие продолжилось, но теперь в обратном направлении - до дома. Ну а там твиттер поведал, что по всё тем же погодным условиям все самолёты, направляющиеся в Минск, перенаправляли в Гомель. Самолёт, на котором летел Охлобыстин, не стал исключением. Из Гомеля Иван Иванович на машине двинулся в Минск, но намертво почти на сутки застрял в пробке на трассе, километрах в 50 от столицы. Оттуда он и вёл свой, если можно так назвать, репортаж. И вот тут бросилось в глаза какое-то воистину христианское смирение, спокойствие, с которым он принял сложившуюся ситуацию. Ни разу не пожаловавшись на неудобства, которые, безусловно, возникли, И.И. беспокоился о сорванном вечере и о людях, которые оказались с ним на трассе, скооперировавшись с кем-то совершал обходы, проверяя, не нужна ли кому помощь, разжёг костёр. Одним словом, принимал живое участие во всём происходящем и, как позже выразился кто-то, "после прошедшей ночи стал белорусам как родной".
Надо ли говорить, что в субботу, в начале состоявшегося-таки вечера, при появлении Ивана Ивановича на сцене весь зал бурно зааплодировал и поднялся на ноги.
Итак, после столь длительной преамбулы, я, наконец, перехожу к рассказу о самом вечере.
Практически все, кто узнавал, что я его посетила, задавали один и тот же вопрос - а что там было? Может, Охлобыстин пел, танцевал, читал стихи? Ответ прост - он говорил. Говорил без малого два часа, не прерываясь и не останавливаясь. Просто говорил, отвечал на вопросы пришедших. Говорил, говорил, говорил... Кто-то, наверное, скажет - скууучно. Но надо знать, кто такой Охлобыстин, чтобы знать, что он говорить скучно не может по определению. Со своим особенным юмором, неповторимой интонацией, живой мимикой и неподдельными эмоциями он то и дело заставлял зал задорно смеяться, а временами и вовсе хохотать от души.
Ну, допустим, скажете вы, говорил. А что же он говорил? Во-первых, как бывший священник, в начале вечера он провел небольшую проповедь, минут на 15-20. Но нет, это были вовсе не нудные нравоучения "хорошие девочки и мальчики должны ду-ду-ду-ду-ду...". Это были его измышления на тему любви и отношений с близкими и вообще с людьми, на тему самоопределения и самостановления, на тему морали и принципов. Это не были догмы, которые следовало безоговорочно принять, это были мысли, наталкивающие, именно наталкивающие на размышления, предлагающие взглянуть на некоторые вещи несколько с иной стороны, утверждения, с которыми где-то можно было согласиться, а где-то даже и поспорить.
И, пожалуй, я приведу тройку наиболее запавших в душу высказываний:
1. "Любовь - это форма смирения, когда принимаешь человека таким, какой он есть".
2. "По-сути нас самих, как таковых, нет. Мы есть собрание идей, мыслей, цитат, стереотипов, любимой музыки, книг, фильмов и прочего. Наше Я проявляется когда мы готовы выйти вперёд и ответить за всё это".
3. "Человек ко всему привыкает. В этом наш рай и наш ад".
После этой своеобразной проповеди Иван Иванович отвечал на вопросы, которые пришедшие писали на разложенных по фойе и залу листках и клали в специально для этого подготовленные корзинки. Вопросов было много - и про успех, и про семью - жену и детей, и про режиссерскую карьеру, и про Интернов, конечно, тоже. Отвечал, опять же, с юмором, развернуто и подробно, очень часто отклоняясь от темы, вспоминая какие-то забавные истории из жизни, и это, безусловно, было безумно интересно.
И при всей своей противоречивости, одиозности и неоднозначности Иван Иванович мне безумно импонирует. Импонирует своей искренностью, неподдельностью, открытостью, многогранностью - как в одном человеке умещаются и священник, и лицедей, т.е. актёр, и режиссер, и писатель, и публичный человек, и хороший семьянин, и высокие моральные устои, и живой, порой острый юмор. Импонирует внимательным, чутким, уважительным отношением к своим зрителям и слушателям - скажем, в самом начале вечера он первым делом горячо поблагодарил собравшихся за то, что нашли время и возможность прийти и извинился за то, что отнимает у них драгоценные минуты, а на протяжении концерта неоднократно повторял, что артист должен быть благодарен публике, ибо без неё он никто.
И пускай можно согласиться не со всеми утверждениями Ивана Ивановича, пускай, это не главное. Главное - пища для размышлений, темы для обдумывания, вопросы для решения, которые он сыпанул со сцены щедрой рукой. Да и что значит "со сцены"? Самым удивительным на вечере было отсутствие именно этого мысленного барьера "выступающий - слушающий". Не было ощущения, что на сцене стоит кто-то великий и недосягаемый. Наоборот, казалось, что это просто встреча со старым хорошим знакомым, который делится историями из своей жизни и мыслями по некоторым вопросам, и вообще, вы знаете друг друга уже сто тысяч лет. И вот это, пожалуй, главная особенность этого вечера.
Зазвучала тихая музыка. Иван Иванович с сожалением заметил, что пора ему уже заканчивать, прочитал всё же своё стихотворение, поцеловал руки всем девушкам, дарившим ему букеты, посетовал на то, что успел ответить на такое малое количество вопросов и убежал по своим делам.
А я вышла из зрительного зала, ощущая как начинают копошиться в голове задремавшие было за зиму жучки размышлений и понимая, что копошиться теперь они там будут без устали много-много последующих дней.
Комментарии
Отправить комментарий